Фантастика лем рассказы о пилоте пирксе. Станислав Лем - Рассказы о пилоте Пирксе

Станислав Лем

«Рассказы о пилоте Пирксе»

Испытание

– Курсант Пиркс!

Голос Ослиного Лужка заставил его очнуться. Он как раз представил себе, что в часовом кармашке старых гражданских брюк, спрятанных на дне шкафа, завалялась двухкроновая монетка. Серебряная, звенящая, забытая. Еще минуту назад он точно знал, что там ничего нет – разве что старая почтовая квитанция,– но постепенно уверил себя, что монета там могла быть, и, когда Ослиный Лужок назвал его имя, он уже в этом не сомневался. Он прямо-таки осязал ее округлость и видел, как она распирает кармашек. Можно сходить в кино, и полкроны еще останется. А если только на хронику, останется полторы; крону он отложил бы, а на остальное сыграл бы на автоматах. А вдруг автомат заест, и он начнет без конца сыпать монеты прямо в протянутую ладонь – только успевай рассовывать по карманам и опять подставлять руку… случилось же такое со Смигой! Он уже сгибался под тяжестью неожиданно привалившего к нему богатства, когда его вызвал Ослиный Лужок.

Преподаватель, заложив, как обычно, руки за спину и опираясь на здоровую ногу, спросил:

– Курсант Пиркс, что бы вы сделали, если бы в патрульном полете встретили инопланетный корабль?

– Я бы приблизился,– проговорил он глухим, почему-то огрубевшим голосом.

Аудитория замерла. Это обещало быть поинтереснее лекции.

– Очень хорошо,– отечески подбодрил его Ослиный Лужок.– И что же дальше?

– Я бы затормозил,– выпалил курсант Пиркc, чувствуя, что вышел далеко за переднюю линию своих познаний. Он лихорадочно искал в опустевшей вдруг голове какие-то параграфы «Поведения в Пространстве». Ему казалось, что он в жизни туда не заглядывал. Он скромно потупил глаза и увидел, что Смига что-то шепчет одними губами. Он угадал подсказку и повторил ее вслух, прежде чем смысл сказанного дошел до него:

– Я бы им представился.

Весь курс застонал от смеха. Даже Ослиный Лужок не смог удержаться. Однако серьезность очень скоро вернулась к нему.

– Курсант Пиркc, завтра зайдете ко мне с бортовым журналом. Курсант Берет!

Пиркc сел так осторожно, точно стул был из стекла, еще не совсем остывшего. Он даже не очень-то обижался на Смигу – такой уж он был, Смига, не мог пропустить удачной оказии. Он не слышал ни слова из того, что говорил Берст,– тот чертил на доске кривые, а Ослиный Лужок, как обычно, приглушал ответы электронного Вычислителя, так что отвечавший в конце концов запутывался в расчетах. Устав разрешал прибегать к помощи Вычислителя, но у Ослиного Лужка была собственная теория на этот счет: «Вычислитель – тот же человек,– говорил он,– и может оплошать». Пиркc и на Ослиного Лужка не обижался. Он вообще ни на кого не обижался. Почти никогда. Пять минут спустя он уже стоял перед магазином на улице Диерхоф и разглядывал выставленные в витрине газовые пистолеты. Из них можно было стрелять холостыми зарядами – пулевыми и газовыми, полный комплект шесть крон, вместе с сотней патронов. Понятно, на Диерхоф он тоже был только в мечтах.

После звонка курсанты двинулись к выходу,– но без крика и топота, как первый или второй курс; в конце концов они уже не дети! Чуть ли не половина курса пошла в столовую – есть там пока было нечего, зато можно было встретить новую официантку. Говорят, хорошенькая. Пиркс медленно спускался по лестнице, минуя остекленные стеллажи, заставленные звездными глобусами, и надежда на то, что в кармашке действительно есть монета, таяла с каждым шагом. На последней ступеньке он уже точно знал, что ее там никогда не было.

У арки ворот стояли Берст, Смига и Паярц, с которым они полгода сидели за одним столом на космодезии. Он еще тогда замазал тушью все звезды в атласе Пиркса.

– У тебя завтра пробный полет,– сказал Берст, когда Пиркc поравнялся с ними.

– Порядок,– отозвался он флегматично. Его так просто не разыграешь.

– Не веришь – прочти! – Берст ткнул пальцем в стекло доски приказов.

Несколько мгновений он ничего не видел.

Потом откуда-то издалека услышал собственный голос:

– Ну так что? Я же сказал – порядок.

Дорожка вела между клумбами. В этом году тут было множество незабудок, искусно высаженных в виде приземляющейся ракеты. Лютики изображали выхлопной огонь, но они уже отцвели. Пиркс не видел ни клумб, ни дорожки, ни незабудок, ни Ослиного Лужка, поспешным шагом вышедшего из бокового флигеля Института, чуть было не налетел на него в воротах и отдал честь перед самым его носом.

– А, Пиркс! – сказал Осиный Лужок.– Вы ведь завтра летите? Хорошей тяги! Может, вам посчастливится встретить тех – инопланетян.

Здание общежития находилось напротив, в парке, за большими плакучими ивами. Оно стояло у пруда, и каменные колонны бокового крыла высились над самой водой. Кто-то пустил слух, будто эти колонны привезены прямо с Луны,– вздор, разумеется,– но первокурсники со священным трепетом вырезали на них инициалы и даты. Где-то там было и имя Пиркса – он усердно выдолбил его четыре года назад.

В своей комнате – такой маленькой, что он жил в ней один,– он долго не мог решить, стоит ли открывать шкаф. Он точно помнил, где лежат старые брюки. Их запрещалось оставлять у себя, потому-то он их и оставил. Ну, какой еще от них прок? Он зажмурился, присел на корточки, через приоткрытую дверцу сунул руку вовнутрь – и ощупал кармашек. Ну конечно, он так и знал. Там ничего не было.

Он стоял в ненадутом комбинезоне на стальном помосте, под самой крышей ангара, цепляясь локтем за трос, протянутый вместо поручней: обе руки у него были заняты. В одной он держал бортовой журнал, в другой – шпаргалку. Шпаргалку одолжил ему Смига – говорили, что с ней летал весь курс. Неясно, правда, как она возвращалась обратно, ведь после первого пробного полета курсантов сразу же отправляли на север, на Базу, и зубрежка к выпускным экзаменам шла уже там. Но, видно, как-то она возвращалась,– может, ее сбрасывали на парашюте? Конечно, это была только шутка.

Он стоял на пружинящей стальной доске, над сорокаметровой бездной, и коротал время, пробуя угадать, будут ли его обыскивать,– это, увы, случалось. В пробные полеты курсанты брали самые неожиданные и строжайше запрещенные вещи: от плоских фляжек с водкой и жевательного табака до фотографий знакомых девушек. Не говоря уж, само собой, о шпаргалках. Пиркс долго искал на себе место, где бы ее спрятать. Он перепрятывал се раз пятнадцать – в ботинок под пятку, между двумя носками, за край ботинка, во внутренний карман комбинезона, в маленький звездный атлас – карманные брать разрешалось; подошел бы футляр для очков, но, во-первых, футляр понадобился бы громадный, во-вторых, он не носил очков. Чуть позже он сообразил. что в очках его бы не приняли в Институт.

Сборник «Рассказы о Пилоте Пирксе» - это отдельные моменты из жизни человека, мечтающего о путешествиях к звездам. Он проходит путь от обычного курсанта, преодолевая все преграды, поставленные перед ним на пути к мечте, размышляя в это время о том, что ему выпало, до первого пилота, чья жизнь не становится менее занятной.

Каждый рассказ интересен как в отдельности, представляя собой полностью завершенную историю и размышления героя, переходящие в своеобразную философию, так и в совокупности с остальными, помогающими получить представление о многогранной личности пилота, о его смекалке и смелости. Рассказы также не лишены юмора, здорового и трезвого, какой и должен быть в нф.

Эти приключения подводят нас к, наверное, самому интересному моменту в жизни Пиркса - полету к звездам и встречей с другой цивилизацией, в романе «Фиаско». Роман наполнен размышлениями героев о том, что такое другая цивилизация и какой наиболее лучший способ контакта с ними. Но неизвестная цивилизация подбрасывает неожиданные сюрпизы по ходу её исследования...

1. Испытание - начало карьеры Пиркса как пилота
2. Условный рефлекс - Пиркс, прекрасно справившись с испытанием на тренажёре, получает командировку на обратную сторону Луны. Там он снова чудом избегает участи погибших предшественников
3. Патруль - Пиркс раскрывает загадку гибели двух пилотов, сам чудом избежав смерти, однако учёные, детально исследовавшие вопрос, получают всю славу, а Пиркс остаётся безвестен
4. Альбатрос - Пиркс летит на междупланетном роскошном туристическом корабле, но неожиданно корабль идёт на помощь другому, гибнущему…
5. Терминус - Пиркс получает под своё начало старый, после капитального ремонта, корабль и обнаруживает на нём робота, помнящего голоса погибающей прежней команды корабля
6. Рассказ Пиркса - Пиркс рассказывает, как во время рутинного полёта встретил корабль погибшей несколько тысяч лет назад цивилизации, но не смог ни записать эту встречу на плёнку, ни предоставить свидетелей, так как вся его команда была больна или пьяна
7. Охота на Сэтавра - Пиркс участвует на Луне в охоте на бежавшего взбесившегося робота по имени СЭТАВР, стреляющего по людям и вездеходам лазерами. Пиркс находит робота, но разыскной вездеход ошибочно принимает Пиркса за находящегося рядом Сэтавра и открывает по пилоту огонь. Робот спасает Пиркса ответным огнём, но Пиркс случайно уничтожает своего спасителя, нажав на курок своего лазера, и испытывает угрызения совести.
8. Несчастный случай - во время пребывания экспедиции на необитаемой транссолнечной планете гибнет робот. Пиркс приходит к выводу, что автомат решил, вместо того, чтобы выполнять свои работы, заняться альпинизмом и развлечься, а потом упал со скалы. Спутники Пиркса пренебрежительно относятся к роботу и не верят в эту версию.
9. Дознание - Пиркса ставят во главе экспериментальной команды, состоящей частью из людей, частью же из внешне неотличимых роботов, причём Пиркс не знает, кто человек, кто робот. Во время полёта члены экипажа являются к Пирксу и говорят, вопреки запрету - один, что он человек, другой, что он робот, третий делится подозрениями на других и проч. Наконец, Пиркс получает анонимное письмо от робота, решившего захватить мир и обещающего Пирксу поддержку. Пиркс не знает, кому верить. Наконец экипаж попадает в чрезвычайную ситуацию, во время которой один из пилотов ведёт себя так, что должен погубить весь корабль, и ждёт только решающих приказов Пиркса, но Пиркс не отдаёт их; наконец, экипаж спасается, а пилот гибнет, причём выясняется, что он взбунтовавшийся робот. Это происшествие разбирает космический трибунал, а другой пилот-человек даёт подробные показания. С этих показаний начинается рассказ, а кончается он поздними размышлениями от лица Пиркса.
10. Ананке - рассказ 1973 года, добавлен к циклу позже. Командор Пиркс расследует катастрофу космического аппарата на Марсе и понимает её причины, вспомнив врачебный диагноз, поставленный конструктору аппарата.

– Курсант Пиркс!

Голос Ослиного Лужка заставил его очнуться. Он как раз представил себе, что в часовом кармашке старых гражданских брюк, спрятанных на дне шкафа, завалялась двухкроновая монетка. Серебряная, звенящая, забытая. Еще минуту назад он точно знал, что там ничего нет – разве что старая почтовая квитанция,– но постепенно уверил себя, что монета там могла быть, и, когда Ослиный Лужок назвал его имя, он уже в этом не сомневался. Он прямо-таки осязал ее округлость и видел, как она распирает кармашек. Можно сходить в кино, и полкроны еще останется. А если только на хронику, останется полторы; крону он отложил бы, а на остальное сыграл бы на автоматах. А вдруг автомат заест, и он начнет без конца сыпать монеты прямо в протянутую ладонь – только успевай рассовывать по карманам и опять подставлять руку… случилось же такое со Смигой! Он уже сгибался под тяжестью неожиданно привалившего к нему богатства, когда его вызвал Ослиный Лужок.

Преподаватель, заложив, как обычно, руки за спину и опираясь на здоровую ногу, спросил:

– Курсант Пиркс, что бы вы сделали, если бы в патрульном полете встретили инопланетный корабль?

– Я бы приблизился,– проговорил он глухим, почему-то огрубевшим голосом.

Аудитория замерла. Это обещало быть поинтереснее лекции.

– Очень хорошо,– отечески подбодрил его Ослиный Лужок.– И что же дальше?

– Я бы затормозил,– выпалил курсант Пиркc, чувствуя, что вышел далеко за переднюю линию своих познаний. Он лихорадочно искал в опустевшей вдруг голове какие-то параграфы «Поведения в Пространстве». Ему казалось, что он в жизни туда не заглядывал. Он скромно потупил глаза и увидел, что Смига что-то шепчет одними губами. Он угадал подсказку и повторил ее вслух, прежде чем смысл сказанного дошел до него:

– Я бы им представился.

Весь курс застонал от смеха. Даже Ослиный Лужок не смог удержаться. Однако серьезность очень скоро вернулась к нему.

– Курсант Пиркc, завтра зайдете ко мне с бортовым журналом. Курсант Берет!

Пиркc сел так осторожно, точно стул был из стекла, еще не совсем остывшего. Он даже не очень-то обижался на Смигу – такой уж он был, Смига, не мог пропустить удачной оказии. Он не слышал ни слова из того, что говорил Берст,– тот чертил на доске кривые, а Ослиный Лужок, как обычно, приглушал ответы электронного Вычислителя, так что отвечавший в конце концов запутывался в расчетах. Устав разрешал прибегать к помощи Вычислителя, но у Ослиного Лужка была собственная теория на этот счет: «Вычислитель – тот же человек,– говорил он,– и может оплошать». Пиркc и на Ослиного Лужка не обижался. Он вообще ни на кого не обижался. Почти никогда. Пять минут спустя он уже стоял перед магазином на улице Диерхоф и разглядывал выставленные в витрине газовые пистолеты. Из них можно было стрелять холостыми зарядами – пулевыми и газовыми, полный комплект шесть крон, вместе с сотней патронов. Понятно, на Диерхоф он тоже был только в мечтах.

После звонка курсанты двинулись к выходу,– но без крика и топота, как первый или второй курс; в конце концов они уже не дети! Чуть ли не половина курса пошла в столовую – есть там пока было нечего, зато можно было встретить новую официантку. Говорят, хорошенькая. Пиркс медленно спускался по лестнице, минуя остекленные стеллажи, заставленные звездными глобусами, и надежда на то, что в кармашке действительно есть монета, таяла с каждым шагом. На последней ступеньке он уже точно знал, что ее там никогда не было.

У арки ворот стояли Берст, Смига и Паярц, с которым они полгода сидели за одним столом на космодезии. Он еще тогда замазал тушью все звезды в атласе Пиркса.

– У тебя завтра пробный полет,– сказал Берст, когда Пиркc поравнялся с ними.

– Порядок,– отозвался он флегматично. Его так просто не разыграешь.

– Не веришь – прочти! – Берст ткнул пальцем в стекло доски приказов.

Несколько мгновений он ничего не видел.

Потом откуда-то издалека услышал собственный голос:

– Ну так что? Я же сказал – порядок.

Дорожка вела между клумбами. В этом году тут было множество незабудок, искусно высаженных в виде приземляющейся ракеты. Лютики изображали выхлопной огонь, но они уже отцвели. Пиркс не видел ни клумб, ни дорожки, ни незабудок, ни Ослиного Лужка, поспешным шагом вышедшего из бокового флигеля Института, чуть было не налетел на него в воротах и отдал честь перед самым его носом.

– А, Пиркс! – сказал Осиный Лужок.– Вы ведь завтра летите? Хорошей тяги! Может, вам посчастливится встретить тех – инопланетян.

Здание общежития находилось напротив, в парке, за большими плакучими ивами. Оно стояло у пруда, и каменные колонны бокового крыла высились над самой водой. Кто-то пустил слух, будто эти колонны привезены прямо с Луны,– вздор, разумеется,– но первокурсники со священным трепетом вырезали на них инициалы и даты. Где-то там было и имя Пиркса – он усердно выдолбил его четыре года назад.

В своей комнате – такой маленькой, что он жил в ней один,– он долго не мог решить, стоит ли открывать шкаф. Он точно помнил, где лежат старые брюки. Их запрещалось оставлять у себя, потому-то он их и оставил. Ну, какой еще от них прок? Он зажмурился, присел на корточки, через приоткрытую дверцу сунул руку вовнутрь – и ощупал кармашек. Ну конечно, он так и знал. Там ничего не было.

Он стоял в ненадутом комбинезоне на стальном помосте, под самой крышей ангара, цепляясь локтем за трос, протянутый вместо поручней: обе руки у него были заняты. В одной он держал бортовой журнал, в другой – шпаргалку. Шпаргалку одолжил ему Смига – говорили, что с ней летал весь курс. Неясно, правда, как она возвращалась обратно, ведь после первого пробного полета курсантов сразу же отправляли на север, на Базу, и зубрежка к выпускным экзаменам шла уже там. Но, видно, как-то она возвращалась,– может, ее сбрасывали на парашюте? Конечно, это была только шутка.

Он стоял на пружинящей стальной доске, над сорокаметровой бездной, и коротал время, пробуя угадать, будут ли его обыскивать,– это, увы, случалось. В пробные полеты курсанты брали самые неожиданные и строжайше запрещенные вещи: от плоских фляжек с водкой и жевательного табака до фотографий знакомых девушек. Не говоря уж, само собой, о шпаргалках. Пиркс долго искал на себе место, где бы ее спрятать. Он перепрятывал се раз пятнадцать – в ботинок под пятку, между двумя носками, за край ботинка, во внутренний карман комбинезона, в маленький звездный атлас – карманные брать разрешалось; подошел бы футляр для очков, но, во-первых, футляр понадобился бы громадный, во-вторых, он не носил очков. Чуть позже он сообразил. что в очках его бы не приняли в Институт.

Итак, он стоял на стальном помосте в ожидании обоих инструкторов и Шефа, а те почему-то опаздывали, хотя старт был назначен на девятнадцать сорок, а часы уже показывали девятнадцать двадцать семь. Будь у него кусочек пластыря, он, пожалуй, прилепил бы шпаргалку под мышкой. Говорят, коротышка Джеркес так и сделал, а когда инструктор дотронулся до него, запищал, что, дескать, боится щекотки,– и проскочил. Но Пиркс не был похож на человека, который боится щекотки. Он это знал и не обманывался на свой счет. Поэтому он просто держал шпаргалку в правой руке; потом, вспомнив, что придется здороваться за руку со всей троицей, переложил шпаргалку в левую, а бортжурнал – из левой в правую. Манипулируя таким образом, он незаметно привел в движение стальной помост – тот уже раскачивался, как трамплин. И тут он услышал шаги. Идущих он увидел не сразу – под крышей ангара было темно.

Явились все трое, как обычно ради такой оказии – в мундирах, стройные и подтянутые, особенно Шеф. А на нем, на курсанте Пирксе, был комбинезон, который даже без воздуха выглядел как двадцать сложенных вместе доспехов регбийного игрока, к тому же по обе стороны высокого ворота свисали разъемы кабелей ближней и дальней радиосвязи, на шее болтался шланг кислородного аппарата с вентилем на конце, в спину врезался резервный баллон, в двойном противопотном белье было дьявольски жарко, но пуще всего его донимало устройство, благодаря которому в полете не надо отлучаться по нужде (впрочем, в ракете первой ступени, служившей для пробных полетов, отлучиться было бы некуда).

Основным стилем цикла является не просто научная фантастика, а некая солянка: научная фантастика; психологический портрет человека будущего; развитие и построение отношений человека с искусственным сознанием; ну и, конечно, детектив. Нужно отметить в отличии от современных писателей отличное описание главного героя, глубокое объяснение его поступков в экстремальных ситуациях с психологической точки зрения. Описание ощущений в бассейне - это феноменально (рассказ «Условный рефлекс»). Не знаю биографии Лема, но врядли это можно так раскрыть, не испытав на себе. Разгадка гибели космического корабля в рассказе «Ананке», а точнее именно сам процесс мышления Пиркса при этом - тоже великолепен. Но больше всего понравился «Дознание»: нестандартное построение рассказа (от нескольких лиц), захватывающая динамика сюжета, максимально правдоподобное развитие ситуации на борту корабля (интуитивное понимание Пирксом подстроености аварии привело к его растеряности - и как следствие к счастливому happy end).

Лем представил Пиркса не как супергероя, а как обычного человека. Ведь во всех его поступках нет ничего героического, обычная реакция обычного человека-проффесионала своего дела.И именно это вместе с отличным психологическим портретом делает главного героя понятным (можно даже сказать предсказуемым) читателю.

Как итог - отличный цикл, непостаревший и сегодня.

Оценка: 9

За что мне нравится этот цикл, так это за его своеобразную поэтику. Это ходячий оксюморон, поистине сочетание несочитаемого.

Мы привыкли считать, что садясь за книжку, которая относится к фантастике, от нас не ожидается какой-либо активной мозговой деятельности. Конечно, это в первую очередь касается книг-«жвачек» на один вечер, но ведь часто попадается простая (в хорошем смысле) фантастика и среди уважаемых примеров, не требующая никаких особых знаний в науке кроме самых общих, с которыми человек знаком со школьной парты времён пятого класса. Впрочем, в случае Станислава Лема моё утверждение благополучно пасует.

Лем - хороший писатель. У него очень узнаваемый почерк: лемовская проза насыщена терминами из научной литературы, стиль зачастую суховат, а предложения порой навевают воспоминания о русской и английской классике (Лем, впрочем, абсолютно лишён помпезности). Это с одной стороны, а с другой - он очень хороший, тонко чувствующий людей и ярко об этом пишущий психолог, обладающий доброй иронией, нисколечко не злой или пошлой, умеющий интересно выстроить сюжет и закрутить интригу. Вот такой ходячий оксюморон у нас пан Станислав.

Читать лемовский текст непросто. Вместо расслабленности от читателя требуется предельная фокусировка внимания: нужно следить за ситуацией и героями, и не перескакивать через строчки - иначе ничего не поймёте. Научные термины, зачастую незнакомые, тоже не облегчают чтения. Но именно им удаётся придать тексту особый шарм. Плюс, это неплохой повод нанести визит в Википидею в поисках незнакомых определений: первая и вторая космические скорости, коаксиальный кабель, бустер, дюзы, амортизатор и т.д.

Переходя непосредственно к конкретике: когда я читал рассказы про Пиркса, мне казалось, что это чисто реалистичная проза. Да, действие любого рассказа происходит вне Земли, да, технологии, описываемые в мире рассказов хоть и похожи на нынешние, однако же гораздо более мощные и сильные, когда речь касается отраслей инженерии, космического кораблестроения и т.д. В то же время здесь везде есть логика, всё на своих полочках и на своих местах. Тайны, кажущиеся в начале странными и мистическими, с особенным оттенком того, что здесь может быть замешан внеземной разум или взбунтовавшиеся машины, оказываются нетипичным физическим или химическим явлением, решающимся при помощи науки. В некоторых ситуциях во всём оказывается виноват и вовсе обычный «человеческий фактор». Впрочем, рассказы подобные ходы нисколько не портят, ведь такие истории стилю писателя очень подходят.

Конечно, цикл не идеален. Лем порой удаляется от художественности и переходит в чистую философию на десяток страниц, или порой языком науки говорит сложно о простых вещах. Если последнее ещё можно списать на неграмотность читателя, то первое порой сильно тормозит основное действие рассказа и сбивает темп повествования.

В целом же, «Рассказы о пилоте Пирксе» - это отличная рекомендация для тех, кто любит хорошую фантастику «твёрдого» сорта, а также для всех тех, кого не оставляют равнодушным звёзды, космос и границы возможностей человека.

Оценка: 8

В цикл входят ровно десять рассказов и роман. Между написанием первого рассказа «Испытание» и завершающим этот цикл романом «Фиаско» прошло 27 лет. Поэтому взросление главного героя происходило одновременно с «взрослением» самого писателя. И это очень хорошо заметно.

Чего не стоит ожидать от знакомства с этим циклом? Не стоит ожидать изощренных сюжетов. Не стоит настраиваться на «легкое» чтение – диалогов почти нет, а стиль – достаточно своеобразный.

На что можно рассчитывать? На очень многое. На блестящий язык, которому с одинаковой легкостью удаются и пейзажные зарисовки, и прорисовки персонажей, и объяснения научно-технических идей. На интересные философские теории, особенно ярко выраженные в заключительном романе. На смелые научные гипотезы, количество которых к концу цикла растет в геометрической прогрессии. На приятное погружение в атмосферу будней космолетчиков. А вообще-то, каждый найдет что-то свое.

Можно было бы еще многое сказать, но ограничусь одним: единственное, в чем я на сто процентов уверен, что как бы ни развивался научно-технический прогресс, и сколько бы времени еще не прошло – Лема читали, читают и будут читать. В том числе, и рассказы о пилоте Пирксе, «любимчике» писателя.

Оценка: 8

В качестве предисловия сразу предлагается отбросить научность Рассказов. Катушки, транзисторы, компьютеры, камеры и прочее, безусловно, в пересчете на 2015 год выглядят где-то наивно, для кого-то раздражающе. О технической стороне больше ни слова.

Рассказы о Пилоте Пирксе представляют собой квинтэссенция Лемовской философии, его отношения к научной фантастике, ее целям и месту в мировой литературе. Общего у Рассказов (помимо главного героя, разумеется) намного больше, нежели может показаться на первый взгляд, при этом каждому рассказу свойственна целостность, завершенность и самое главное не тривиальный подход к описываемой проблематике. Во избежание сумбура, обо всем по порядку.

Некая детективность свойственная практически всем рассказам о пилоте Пирксе способствует полному погружению читателя в описываемую ситуацию. Лем так и подталкивает читателя делать выводы, строить догадки, анализировать наравне с героями его произведений, не предлагая готовых решений. При этом, зачастую читатель, как и главный герой, к концу рассказа так и остается со своими домыслами и догадками. Se la vie, вопросов всегда больше чем ответов. Истинна она такая.

Второе по порядку, но отнюдь не по степени восторга испытываемого от прочтения рассказов – анти романтичность космических путешествий Пиркса. Это ночью с земли звезды притягательны, высоки, недостижимы. У Лема звезды и космические путешествия представляют собой рутинную тяжелую опасную работу, чуждую романтике и возвышенным чувствам. Тема угнетающей космической пустоты тонкой линией проходит по нескольким рассказам о Пилоте Пирксе.

Такой нетривиальный подход является не распространенным в НФ, мы привыкли видеть потрепанные корабли, космических волков, мега компьютеры и прочую дребедень, определяющую космические полеты как штуку безумно интересную. Лем же видит в профессии пилота, на мой взгляд, именно то чем она должны неминуемо стать в будущем. Наиболее уместная аналогия – пилоты самолетов, работа которых сегодня сводится к заученным на зубок последовательностям действий (А кто бы мог представить лет 100 назад).

Описываемая анти романтичность является следствием некой «правдоподобности» свойственной всему творчеству Лема в целом и рассказам в частности. Научная фантастичность автора не выходит за пределы технологий, не распространяется на людей и окружающий их мир. Развитые технологии не предполагают преобразование человека в героя, не исключают возникновение внештатных ситуаций не страхуют от ошибок. Пиркс, является прежде всего представителем Хомо Сапиенс (пуская с интеллектом и навыками выше среднего) со всеми вытекающими. Он не может найти ответов на все вопросы, предотвратить крушение космического корабля или создать Кока-колу из воздуха.

В заключение – случайность. Лем неоднократно писал о влияние случайностей на его личную жизнь и подчеркивал их значимость в истории человечества. В рассказах о Пилоте Пирксе фактор случайности играет не последнюю роль, а фабула одного из рассказов целиком строиться вокруг данного фактора. Без случайностей действительно никуда.

Объединив все описанные тезисы в некое резюме, напрашивается вывод о том, что рассказы о Пилоте Пирксе являются очень «реальными». В подобное будущее (пускай не с технологической точки зрения) легко поверить. Его существование выглядит не фантастичным, а наоборот закономерным. В совокупности с такими факторами как интересная фабула, нетривиальный взгляд на вещи и просто писательский талант, «реальность» делает рассказы о Пилоте Пирксе (научную фантастику Лема) ну оооооооочень интересными.

Оценка: 10

Я думаю, что не стоит рассматривать цикл о пилоте Пирксе как НФ. Это не экшн. Не космическая опера. Даже не социальная фантастика. Не знаю, выделяют ли такой жанр - психологическая фантастика. Весь цикл - это спрятанное за маской приключенческой фантастики очень серьезное исследование. Тема - как поведет себя обычный человек в необычных условиях. Ведь Пиркс очень обычен. Добропорядочен, хоть и обижается поначалу на это словечко. И вот его обычная человеческая добропорядочность становится неким краеугольным камнем бытия. Основой, позволяющей выжить и сохранить человеческое лицо. Поэтому рассказы о Пирксе стоит читать вдумчиво, неторопливо. Это книга не для минутной забавы. Она позволит приблизится к пониманию того, что важно для каждого. К пониманию ЧЕЛОВЕКА. Его ответственности за все, что он совершает.

Оценка: 10

Писать отдельные отзывы по рассказам было лень, поэтому я постараюсь подытожить свои впечатления в одном месте.

Читая цикл рассказов о пилоте Пирксе сами собой проводятся параллели с другим Лемовским циклом - про Ийона Тихого, при чем не в пользу последнего. Рассказы о Пирксе на порядок серьезнее и научнее. Читаю и ловлю себя на мысли: вот же мог человек писать научную фантастику, зачем было так кривляться в Ийоне Тихом? (в Тихом правда тоже есть несколько неплохих).

Правда тут категория «НФ» на данный момент тоже достаточно условна, в пору вводить новую категорию - устаревшая НФ. Просто читая невольно осознаешь, что то, что было безусловно научным в эпоху автора, сейчас уже выглядит часто старомодным раритетом, даже несколько диковатым или диковинным. Да, космонавтика со времен автора, честно говоря, развилась не особо впечатляюще, так что написанное Лемом и спустя полсотни лет выглядит безусловной фантастикой, но мне сложно представить современного, да и из недалекого будущего, космонавта выковыривающего вилкой неаппетитный жир из консервы (находясь в полете) или жадно слушающего новые пластинки и т.п. Это конечно мелкие придирки и совсем не в укор таланту Лема, просто такая научность все таки выглядит устаревшей.

Кроме подобных мелочей есть вещи и посерьезней. Как-то автор не утруждает себя объяснением проблемы радиоактивного загрязнения при повсеместном использовании атомных котлов (наоборот - пилот Пиркс может запросто спуститься к реактору для осмотра его снаружи и подсчета количества течей), горнопроходческий автомат вместо дробления породы при прокладке пути получив удар по голове начинает охоту за двигающимися металлическими целями типа вездеходов, цементирующий (! - на ракете) робот подсознательно записал в своих электронных схемах предсмертную агонию гибнущего экипажа (вот я сколько не барабаню по клавишам своего подсознательно более мощного компа, а он как-то ниче из моих мыслей не усваивает - просто выполняет заложенную программу), другой автомат возомнил себя человеком и полез покорять вершины чужой планеты. Планета кстати была землеподобной и с формами жизни, что к моим непоняткам не возымело никакого впечатления (фурора) на мир будущего представленный в цикле...

Правда перечисленные вещи в основном выполняют роль антуража, позволяя автору достигать главную цель: показать атмосферную жуть гибнущего целые месяцы экипажа затерянного в космосе разбитого корабля, показать цену конструкторских ошибок и человеческой халатности, страх и мощь возможного выхода из подчинения техники наделенной интеллектом, достичь философского и психологического наполнения. Но вместе с тем все равно остаются не достоверными и несколько нелепыми.

Не лишен цикл и некоторых штампов эпохи, ярким примером которых служит пример все того же Сэтавра. Все 17 мужчин станции по первому призыву единогласно в добровольном порыве согласились принести свои жизни на алтарь безумной борьбы с чужой тупостью в лице обезумевшего Сэтавра. Здесь же продемонстрирована и цена жизни человека в освоении в данном случае Луны, это ж долго и наверно дорого укомплектоваться соответствующей техникой и оружием, ждать прихода обученных и для этого предназначенных подразделений, намного проще спалить пару вездеходов с людьми и закидать Сетавра шапками... (Вы меня не убедите, что вместо вызова спезназа на подавление окопавшихся терористов нужно бросить патрульную милицию или вообще мобилизовать жильцов соседнего дома, - это ж так долго писать, звонить и на комисиях решать надо, а так проще и дешевле). Другим примером может служить заседание трибунала с его пафосом, где ярко чувствуется место защиты - где-то там в углу, и чтоб не вякала.

Но читать в целом было интересно и автор действительно пытался представить рутину покорения космоса уже избавившегося от налета романтики, прогнозировать и решать возможные возникающие проблемы, осмыслить, так сказать, философию процесса. Отдельно стоит упомянуть поднятую в рассказе «Дознание» тему андроидов способных заменить человека - боюсь, хоть как это не нелепо, человечество способно (при технической возможности, конечно) породить себе подобную проблему, вплоть до угрозы собственному существованию, ради сиюминутной выгоды. В этом ракурсе показателен вопрос Пиркса директору ЮНЕСКО, осознает ли он, что в один прекрасный день и в его кресло может усесться робот. Хотя в рассказе про Анела Пиркс проникается чувствами и проблемами робота, но в «Дознании» автор ярко дает понять, что подобные порождения науки помимо угрозы человечеству, безработице и т.п., прежде всего абсолютно не гуманны и по отношению к самим роботам наделенным подобным умом и сознанием.

Оценка: 8

Очень разочаровал меня этот цикл. Рассказы напоминают серии телевизионных сериалов: можно 10 минут посмотреть начало и 10 минут глянуть конец, при этом пропустить все что происходило в середине и ничего не потерять. Большая часть рассказа сводится к описанию ничего не значащих деталей, механизмов, техник поведения и пустых нюансов....

Из минусов:

Наивность представлений о будущем, об уровне техники и космонавтики (читаешь словно Жюль Верна),

Отсутствие ярких образов и характеров,

Главный герой, который все время «вляпывается» в истории (надоедает).

Из плюсов: только мастерский стиль изложения.

Вывод: мне понравились только два рассказа Испытание и Дознание - остальные читал лишь на силе воли, из принципа чтобы дочитать.

Оценка: 6

Так получилось, что первым из «Рассказов о пилоте Пирксе» прочитал именно «Испытание». Помню как на завтра бессовестно проспал два урока, поскольку до 6 утра читал... (потом имел некоторые проблемы с географичкой и родителями:))

Вторыми были «Альбатрос», «Терминус» и другие рассказы цикла, которые тогда-же (в школьные годы) прочитал с удовольствием, ржал, но полностью прочувствовал разницу гораздо позже, закончив мединститут и немного поработав добрым доктором...

Есть небольшое различие: отвечать только за свою,трижды никому не нужную (кроме тебя) жизнь, или же отвечать за 20 или более жизней, нужных, по словам родственников, никак не меньше, чем ВСЕМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ!!! :)

Такой вот процесс взросления. Такой, знаете ли, разительный контраст между шалопаем-выпускником и взрослым суровым дядькой-специалистом!

Вот, собственно, об этом и пишет Лем, а не о буднях космонавта и не о СЕПУЛЬКАХ!

Естественно, это моё ИМХО! :)

Оценка: 10

Отличный цикл космической производственной, трудовой фантастики.

На протяжении всех книг можно наблюдать возмужание главного героя, его становление как личности. Проходя сквозь различные нештатные производственные ситуации, и не важно где в космосе или на спутнике (планете), главному герою приходится применять все свои профессиональные и человеческие навыки для достижения положительного конечного результата. Каждая повесть - это новый опыт для Пиркса, новый штрих в его многогранном образе.

Мне этот цикл интересен прежде всего тем, что в качестве главного героя выбран простой труженник освоения космического пространства, пусть он и неординарная личность. Автор шаг за шагом, начиная со «студенческой скамьи» главного героя, ведет читателя дорогой повествования. Это позволяет лучше понять Пиркса, заставляет читателю ему сопереживать и вместе с ним искать правильный выход из трудной ситуации.

Это фантастика, которая не может оставит равнодушным. Ее обязательно надо прочитать.

Оценка: 9

С произведениями Станислава Лема я мало знакома, читала только «Солярис», в далеком детстве, и он, помнится, тогда здорово меня напугал. Так что, цикл «Рассказы о пилоте Пирксе» - второе в моей жизни произведение пана Лема. Впечатление оно произвело на меня двоякое – что-то понравилось, что-то не очень. Напишу об этом подробнее.

Что понравилось

Понравилась, прежде всего, психологическая составляющая цикла, интрига, нерв. Каждый рассказ – это небольшой но законченный детектив, поэтому читать цикл можно не по порядку, а как захочется. Общий для всех рассказов герой – пилот Пиркс – разгадывает психологические и технические загадки, выпутываясь из сложных ситуаций, в которые периодически попадает.

Десять рассказов идут в хронологическом порядке: в первом Пиркс только заканчивает летную академию, в последнем он уже зрелый и опытный пилот космических кораблей. Почти все рассказы так или иначе касаются роботов или искусственного интеллекта.

Мне понравился придуманный Лемом герой – строгий, выдержанный «космический волк», симпатичный, но убежденный холостяк с собственным кодексом чести. Пиркс умен, он полностью погружается в решение проблемы и не отступит, пока не найдет разгадку очередной головоломки. Наблюдать за этим интересно. Есть в цикле и немного юмора, тоже трезвого и сурового. Наверное, именно так в понимании Лема, должны шутить «космические волки».

Что не понравилось

Не понравилась «техническая составляющая». После фигурирующих в современной НФ суперкомпьютеров, гиперпространственных двигателей и путешествий в отдаленные галактики, читать про космонавтов, которые бороздят просторы нашей солнечной системы на кораблях с атомными двигателями под управлением компьютеров на перфокартах, мягко говоря, прикольно. Конечно, надо делать скидку на то, что цикл писался с 1959 по 1971 год. Тогда ЭВМ были величиной с комнату, а ПК – чистейшей научной фантастикой. С этой точки зрения рассказы выглядят вполне передовыми, но сейчас, читая про всю эту «техническую экзотику», невольно хочется улыбнуться.

Еще один недостаток (по крайней мере, для меня) – тяжеловесность стиля. Цикл написан тягучим, нудным языком с массой канцеляризмов. Не знаю, кого в этом винить – Лема или переводчиков – но рассказы читаются тяжеловато. «Улететь» не получилось, пришлось с усилием продираться сквозь текст. Пожалуй, виноваты все-таки переводчики, поскольку «Солярис» читался легче.

Подводя итоги, скажу, что «Рассказы о пилоте Пирксе» - очень основательный образчик классической НФ. Вселенная, придуманная Лемом, выглядит вполне реальной и вещественной, кажется, что это уже существует «в одной очень далекой галактике». Несмотря на некоторые недостатки, читать было интересно.

Оценка: 7

Пиркс меня очаровал! Ведь что пытался донести до нас Лем? Что хотел поведать нам?

Начнем с того, что Пиркс вполне себе обычный человек со своими слабыми и сильными сторонами, он вовсе не супермен! Да он терпелив, физически силен, сообразителен и как оказалось стрессоустойчив, но все его показатели лежат в области нормальности. И автор показывает нам поведение обычного человека в нормальных (Терминус, Несчастный случай) и критических (Ипытание, Дознание, Охота) условиях. Опять же мир описанный Лемом в этих рассказах вполне имеет право на существование в будущем даже сейчас, он не необычен, он не выглядит ни сказкой, ни антиутопией. Да, как отмечалось ранее, там есть технические условности которые сейчас выглядят смешно, но на то они и условности. А дальше… Дальше на первый план выходит психология. При всей эрудированности Лема, при всем его знании технических тонкостей, на первом месте в каждом из рассказов не действие и не описание мира, а именно ход мыслей главного героя. Благодаря описанию его размышлений, Пиркс получился очень живым. И ведь для того что бы оживить Пирска мастеру не понадобилось кучу строк исписать… Пару взмахов пера и вот он уже сходить со страниц книги неуклюже сжимая шлем подмышкой.)))

И именно этой своей «обычностью», живостью, умению выходить из непростых ситуаций Пиркс и очаровывает.

Что касается самих рассказов – читай окружение в которое Лем поместил Пиркса, то нас ждет и комедия, и детектив, и драма, и психологический триллер, и боевик. Без дурных голивудтских штампов и с чуточкой истинного, ни с чем неповторимого лемовского юмора.

Оценка: 10

Никогда не понимал любителей антиквариата. Никогда. До тех пор, пока не построил свой дом, а в нём - не соорудил себе кабинет. О-о-о, непосредственно после этих событий - всё изменилось с точностью до наоборот. Видимо, вне гарантий некой разумной продолжительности комфорта, сам комфорт - как понятие - носит весьма отвлечённый характер.

Так вот, этот цикл - великолепнейшее бюро времён Людовика XV-го, невообразимо «домашнее» и не менее роскошное. С точки зрения потребностей современных интерьеров это - конечно же - жуткий оксюморон. Жуткий. Но... такой УЮТНЫЙ, что... противостоять искушению - абсолютно невозможнро. Просто немыслимо.

Да, уважаемый потенциальный читатель, да - весь этот цикл (и по фактологии и по антуражу) довольно наивен (и это ещё мягко сказано), но... мы же не в бухгалтерии, в конце-то концов. Факты, цифры, итог, аргУменты... - это так скуШно, если задуматься. Что-то - да, надо калькулировать, без этого - никуда. А что-то... - можно (и даже нужно) «выносить за скобки», так сказать.

Слишком уж далеко шагнули так любимые Лемом наука и техника, на которые он в данном случае сделал главную ставку. Огромную часть объема цикла занимают разнообразные вариации на тему «перфокарты в космосе» - и по нынешним меркам это вполне может показаться полнейшим, не имеющим никаких оправданий абсурдом. Причём, если в жанре, например, условного «стимпанка» такого рода анахронизмы никогда не будут выглядеть нелепо, поскольку задают основной тон в общей стилистике и вообще определяют строение и особенности общества и мира в целом, его эстетику и во многом даже этику, то в данном случае все эти «перфокарты» мало того, что безнадёжно устарели, так ещё и изначально ничего особо не определяют и не задают - это просто не имеющие почти никакого отношения к сюжету весьма многословные (и зачастую весьма наивные, по меркам нынешней науки) фантазии и вариации на тему чистого научно-технического прогресса. Встречаются, конечно, и вкрапления нестареющей классики в виде философии, психологии, социологии и т.п. - но гуманитарная сфера знаний всё-таки находится, к большому сожалению, явно на вторых ролях, хотя по нынешним меркам она производит гораздо более сильное впечателение, чем угадайки на техническую и технологическую тему.

При этом чёртовых «перфокарт» слишком уж много - такое ощущение, что цикл примерно процентов на 80 состоит из таких вот весьма пространных и при этом не особо влияющих на сюжет технических описаний и рассуждений - то есть из, приблизительно, тысячи с лишним страниц, которые занимает весь цикл (включая роман Фиаско), около 900 страниц отведено упражнениям автора в подробном описании научно-технических деталей и концепций - на определённом этапе продираться через всё это сильно надоедает, особенно если учесть, насколько безнадёжно устарела большая часть технической составляющей. Соответственно, на самого пилота Пиркса и на его приключения (тоже, кстати сказать, по большей части не очень-то и захватывающие) приходится дай-то бог, чтобы хотя бы страниц 200 всего немалого объёма цикла, - и такое положение вещей очень быстро начинает вызывать некотрое подспудное раздражение.

Тем не менее, для определённого типа читателя цикл в целом может оказаться довольно неплох, особенно если сделать скидку на прошедшие с момента его написания десятилетия, и - самое главное! - если суметь заранее настроиться на сугубо технический уклон, а также на плавность и даже некоторую медитативную заторможенность повествования (лично мне это, к сожалению, не очень удалось, поэтому я и сосредоточился в основном на недостатках, да простят меня фанаты, коих, судя по местным рецензиям и оценкам, подавляющее большинство). Всё-таки Лем, безусловно, большой мастер классической НФ и даже в данном цикле это хорошо ощущается, особенно если вы никуда не спешите, интересуетесь «реалистичной» научно-технической составляющей, цените сложную и замысловатую, но при этом ясную и внятную логику рассуждений и - ещё раз - совершенно никуда не спешите.

Оценка: 6

Станислав Лем

«Рассказы о пилоте Пирксе»

Испытание

– Курсант Пиркс!

Голос Ослиного Лужка заставил его очнуться. Он как раз представил себе, что в часовом кармашке старых гражданских брюк, спрятанных на дне шкафа, завалялась двухкроновая монетка. Серебряная, звенящая, забытая. Еще минуту назад он точно знал, что там ничего нет – разве что старая почтовая квитанция,– но постепенно уверил себя, что монета там могла быть, и, когда Ослиный Лужок назвал его имя, он уже в этом не сомневался. Он прямо-таки осязал ее округлость и видел, как она распирает кармашек. Можно сходить в кино, и полкроны еще останется. А если только на хронику, останется полторы; крону он отложил бы, а на остальное сыграл бы на автоматах. А вдруг автомат заест, и он начнет без конца сыпать монеты прямо в протянутую ладонь – только успевай рассовывать по карманам и опять подставлять руку… случилось же такое со Смигой! Он уже сгибался под тяжестью неожиданно привалившего к нему богатства, когда его вызвал Ослиный Лужок.

Преподаватель, заложив, как обычно, руки за спину и опираясь на здоровую ногу, спросил:

– Курсант Пиркс, что бы вы сделали, если бы в патрульном полете встретили инопланетный корабль?

– Я бы приблизился,– проговорил он глухим, почему-то огрубевшим голосом.

Аудитория замерла. Это обещало быть поинтереснее лекции.

– Очень хорошо,– отечески подбодрил его Ослиный Лужок.– И что же дальше?

– Я бы затормозил,– выпалил курсант Пиркc, чувствуя, что вышел далеко за переднюю линию своих познаний. Он лихорадочно искал в опустевшей вдруг голове какие-то параграфы «Поведения в Пространстве». Ему казалось, что он в жизни туда не заглядывал. Он скромно потупил глаза и увидел, что Смига что-то шепчет одними губами. Он угадал подсказку и повторил ее вслух, прежде чем смысл сказанного дошел до него:

– Я бы им представился.

Весь курс застонал от смеха. Даже Ослиный Лужок не смог удержаться. Однако серьезность очень скоро вернулась к нему.

– Курсант Пиркc, завтра зайдете ко мне с бортовым журналом. Курсант Берет!

Пиркc сел так осторожно, точно стул был из стекла, еще не совсем остывшего. Он даже не очень-то обижался на Смигу – такой уж он был, Смига, не мог пропустить удачной оказии. Он не слышал ни слова из того, что говорил Берст,– тот чертил на доске кривые, а Ослиный Лужок, как обычно, приглушал ответы электронного Вычислителя, так что отвечавший в конце концов запутывался в расчетах. Устав разрешал прибегать к помощи Вычислителя, но у Ослиного Лужка была собственная теория на этот счет: «Вычислитель – тот же человек,– говорил он,– и может оплошать». Пиркc и на Ослиного Лужка не обижался. Он вообще ни на кого не обижался. Почти никогда. Пять минут спустя он уже стоял перед магазином на улице Диерхоф и разглядывал выставленные в витрине газовые пистолеты. Из них можно было стрелять холостыми зарядами – пулевыми и газовыми, полный комплект шесть крон, вместе с сотней патронов. Понятно, на Диерхоф он тоже был только в мечтах.

После звонка курсанты двинулись к выходу,– но без крика и топота, как первый или второй курс; в конце концов они уже не дети! Чуть ли не половина курса пошла в столовую – есть там пока было нечего, зато можно было встретить новую официантку. Говорят, хорошенькая. Пиркс медленно спускался по лестнице, минуя остекленные стеллажи, заставленные звездными глобусами, и надежда на то, что в кармашке действительно есть монета, таяла с каждым шагом. На последней ступеньке он уже точно знал, что ее там никогда не было.

У арки ворот стояли Берст, Смига и Паярц, с которым они полгода сидели за одним столом на космодезии. Он еще тогда замазал тушью все звезды в атласе Пиркса.

– У тебя завтра пробный полет,– сказал Берст, когда Пиркc поравнялся с ними.

– Порядок,– отозвался он флегматично. Его так просто не разыграешь.

– Не веришь – прочти! – Берст ткнул пальцем в стекло доски приказов.

Несколько мгновений он ничего не видел.

Потом откуда-то издалека услышал собственный голос:

– Ну так что? Я же сказал – порядок.

Дорожка вела между клумбами. В этом году тут было множество незабудок, искусно высаженных в виде приземляющейся ракеты. Лютики изображали выхлопной огонь, но они уже отцвели. Пиркс не видел ни клумб, ни дорожки, ни незабудок, ни Ослиного Лужка, поспешным шагом вышедшего из бокового флигеля Института, чуть было не налетел на него в воротах и отдал честь перед самым его носом.

– А, Пиркс! – сказал Осиный Лужок.– Вы ведь завтра летите? Хорошей тяги! Может, вам посчастливится встретить тех – инопланетян.

Здание общежития находилось напротив, в парке, за большими плакучими ивами. Оно стояло у пруда, и каменные колонны бокового крыла высились над самой водой. Кто-то пустил слух, будто эти колонны привезены прямо с Луны,– вздор, разумеется,– но первокурсники со священным трепетом вырезали на них инициалы и даты. Где-то там было и имя Пиркса – он усердно выдолбил его четыре года назад.

В своей комнате – такой маленькой, что он жил в ней один,– он долго не мог решить, стоит ли открывать шкаф. Он точно помнил, где лежат старые брюки. Их запрещалось оставлять у себя, потому-то он их и оставил. Ну, какой еще от них прок? Он зажмурился, присел на корточки, через приоткрытую дверцу сунул руку вовнутрь – и ощупал кармашек. Ну конечно, он так и знал. Там ничего не было.

Он стоял в ненадутом комбинезоне на стальном помосте, под самой крышей ангара, цепляясь локтем за трос, протянутый вместо поручней: обе руки у него были заняты. В одной он держал бортовой журнал, в другой – шпаргалку. Шпаргалку одолжил ему Смига – говорили, что с ней летал весь курс. Неясно, правда, как она возвращалась обратно, ведь после первого пробного полета курсантов сразу же отправляли на север, на Базу, и зубрежка к выпускным экзаменам шла уже там. Но, видно, как-то она возвращалась,– может, ее сбрасывали на парашюте? Конечно, это была только шутка.

Он стоял на пружинящей стальной доске, над сорокаметровой бездной, и коротал время, пробуя угадать, будут ли его обыскивать,– это, увы, случалось. В пробные полеты курсанты брали самые неожиданные и строжайше запрещенные вещи: от плоских фляжек с водкой и жевательного табака до фотографий знакомых девушек. Не говоря уж, само собой, о шпаргалках. Пиркс долго искал на себе место, где бы ее спрятать. Он перепрятывал се раз пятнадцать – в ботинок под пятку, между двумя носками, за край ботинка, во внутренний карман комбинезона, в маленький звездный атлас – карманные брать разрешалось; подошел бы футляр для очков, но, во-первых, футляр понадобился бы громадный, во-вторых, он не носил очков. Чуть позже он сообразил. что в очках его бы не приняли в Институт.

Итак, он стоял на стальном помосте в ожидании обоих инструкторов и Шефа, а те почему-то опаздывали, хотя старт был назначен на девятнадцать сорок, а часы уже показывали девятнадцать двадцать семь. Будь у него кусочек пластыря, он, пожалуй, прилепил бы шпаргалку под мышкой. Говорят, коротышка Джеркес так и сделал, а когда инструктор дотронулся до него, запищал, что, дескать, боится щекотки,– и проскочил. Но Пиркс не был похож на человека, который боится щекотки. Он это знал и не обманывался на свой счет. Поэтому он просто держал шпаргалку в правой руке; потом, вспомнив, что придется здороваться за руку со всей троицей, переложил шпаргалку в левую, а бортжурнал – из левой в правую. Манипулируя таким образом, он незаметно привел в движение стальной помост – тот уже раскачивался, как трамплин. И тут он услышал шаги. Идущих он увидел не сразу – под крышей ангара было темно.

Явились все трое, как обычно ради такой оказии – в мундирах, стройные и подтянутые, особенно Шеф. А на нем, на курсанте Пирксе, был комбинезон, который даже без воздуха выглядел как двадцать сложенных вместе доспехов регбийного игрока, к тому же по обе стороны высокого ворота свисали разъемы кабелей ближней и дальней радиосвязи, на шее болтался шланг кислородного аппарата с вентилем на конце, в спину врезался резервный баллон, в двойном противопотном белье было дьявольски жарко, но пуще всего его донимало устройство, благодаря которому в полете не надо отлучаться по нужде (впрочем, в ракете первой ступени, служившей для пробных полетов, отлучиться было бы некуда).

Помост вдруг начал подпрыгивать. Кто-то шел сзади – это был Берст, в таком же комбинезоне; он четко отдал честь рукой в огромной перчатке и остановился так близко от Пиркса, словно всерьез решил спихнуть его вниз.

Когда начальство двинулось наконец вперед, Пиркс удивленно спросил:

– Ты тоже летишь? Тебя же не было в списке.

– Брендан заболел. Я за него,– ответил Берст.

Пирксу стало как-то не по себе. В конце концов это была редкая, прямо-таки единственная возможность хотя бы на миллиметр подняться к недосягаемым высотам, на которых пребывал Берст, словно бы вовсе о том не заботясь. У них на курсе он был не только самым способным – с этим Пиркс еще примирился бы, он даже питал уважение к математическим талантам Берста, с тех пор как имел случай наблюдать его мужественный поединок с электронным Вычислителем: Берст стал отставать лишь при извлечении корней четвертой степени; мало того, что он был из состоятельной семьи и не имел нужды предаваться мечтам о монетах, завалявшихся в старых штанах,– но он к тому же показывал превосходные результаты в легкой атлетике, прыгал как черт, отлично танцевал и, что тут скрывать, был очень хорош собой, чего нельзя было сказать о Пирксе.